Звездная рапсодия - Страница 45

— Не трудитесь включать обзорные экраны или открывать иллюминаторы, вы все равно ничего не увидите. Мы движемся в свернутом гравитационном поле по пеленгирующему лучу нашей базы. С планеты мы невидимы тоже, — из этого поля не может вырваться ни один квант электромагнитной энергии. Но и мы не в состоянии видеть того, что у нас за бортом. Придется немного потерпеть.

— Потрясающе, — пробормотал Воронов. — Серега, ущипни меня, вдруг проснусь?

— Послушайте, а как же ракеты-носители? — спросила Лена.

— А я их оставил там, на космодроме, — сказал Гриша. — Николай Антонович предупредил меня о недопустимости лишнего веса.

Аверин почувствовал себя совершенно обессиленным и опустился в кресло.

— По-видимому, мы уже вступили в первую фазу контакта?

— Вы очень наблюдательны, Николай Антонович, Но мне казалось, что вы констатировали этот факт еще там, когда мы с вами беседовали над головами провожающих. Строго говоря, прецеденты бывали и раньше, но уж таково свойство психики всех разумных существ: за деревьями они иной раз не видят леса.

— Значит… вы точно такие, как мы?

— И такие, — выпрямляясь во весь рост, сказал пилот, внимательно глядя в лицо Аверину. — И немного не такие, — он поднял руку ко лбу, и Лена снова увидела то, что показалось ей плодом оптической иллюзии, а то и галлюцинации — еще там, в вертолете: в центре лба, чуть выше линии обычных глаз, появился третий. Но длилось это всего лишь мгновение — глаз исчез так же неожиданно, как появился. Однако теперь уже у нее не оставалось никаких сомнений — это действительно было, это есть!

— Лю-бо-пыт-но! — сказал Ноаский. — Вот теперь я окончательно поверил, что можно ни о чем не беспокоиться.

Он весело подмигнул Воронову и принялся стягивать скафандр. Лена не замедлила последовать его примеру, но Аверин, казалось, уже ничего не видел и нe слышал. Он весь был погружен в какие-то невеселые мысли, на его лбу собрались морщины, вокруг рта залегли тяжелые складки.

— Мы можем связаться с Землей? — спросил он Григория. Тот отрицательно покачал головой.

— Пока нет. Но разве мы нуждаемся в их помощи?

— А вы подумали о тех, кто остался там?

— Да. Увязав воедино кое-какие детали, они поймут, что ничего страшного случиться с нами не может. Вы будете поддерживать связь с базы. А теперь прошу внимания: вам придется пережить несколько непривычных, а потому неприятных минут. Сейчас нет времени на детальные объяснения… Главное — помните: с вами ничего страшного не случится. Зато вы собственными глазами сумеете увидеть любопытные картины энергетических инверсий, выход в нуль-пространство с последующим переходом в новые измерения и свернутое время. Я включаю обзорные экраны.

Он сел наконец в кресло пилота и уверенно проделал все необходимые манипуляции на пульте.

Глазам людей представилось усеянное мириадами звезд небо, а в самом центре экрана, заслоняя звезды, повис небольшой, абсолютно черный круг.

— Вот это и есть цель нашего путешествия, — сказал Григорий. — Наша база или, как вы называете ее, «Черный принц».

Вокруг черного кружка вспыхнула ослепительно-белая корона, тотчас распавшаяся на три лепестка, стремительно вытягивающихся, трепещущих. Потом белый цвет лепестков разложился на семь цветов радуги, а черный кружок в центре исчез.

Вместо него появились три светлых, — эти кружки образовались из сияющих лепестков. Сомкнувшись, кружки показали треугольник отрицательной кривизны, вокруг которого разливалось и вибрировало море чистейшего света, буйство красок. Эта картина напоминала переливы северного сияния, но ничего подобного по красоте людям еще не доводилось наблюдать.

Потом возникло довольно странное ощущение: людям показалось, будто что-то стремительно уходит из их тел. Но это было не знакомое чувство невесомости — тело теряло не вес, а саму плоть…

Еще более странные явления происходили в сознании: оно будто начало мерцать, то покидая людей, то снова возвращаясь, заставляя погружаться в небытие, чтобы тотчас опять вернуть к жизни. Все эти ощущения нельзя было назвать болезненными, даже неприятными. Неприятной, тревожащей была только их необычность.

В короткие периоды просветления Аверин пытался соединить воедино разрозненные впечатления, однако это удавалось ему с большим трудом.

Он видел, что звезды почему-то расположилась по краям, по стенам громадного туннеля, в котором с невероятной скоростью мчится корабль, В то же время звезды бежали во все стороны от какойто точки, расположенной прямо по их курсу. Периоды небытия все увеличивались, сознание возвращалось на все более короткие мгновения, лотом наступило нечто совсем неопределенное, что нельзя было бы назвать ни сном, ни явью, — какая-то бесцветная, бесструктурная неопределенность, и последняя мысль, которую осознал Аверин, была не из радостных: «Кажется, это конец. Это — смерть». И он снова погрузился в небытие.

Но вот опять забрезжила искра мысли. Сделав какое-то безотчетное усилие, он приказал себе: «Нужно собраться!» И тут же почувствовал, как тело наливается силой жизни, а открыв глаза, увидел ту же серую неопределенность, в которой не было ничего, — ни света, ни звука, ни движения…

Аверин напряг зрение — здесь же вот должна быть его рука, только что лежавшая на подлокотнике кресла! Да, рука оказалась на месте, он сразу же увидел и почувствовал ее, как только вспомнил.

Значит, это у него что-то со зрением? Нарушилось поступление крови к мозговым тканям, к зрительному центру… Еще усилие, и он видит пульт управления, затылок сидящего в кресле Григория. А где остальные? Ага, вот же они — Воронов, Балашова, Невский… Кажется, все в порядке, но смутное беспокойство все еще не оставляло его: чего-то всетаки не хватает.