Звездная рапсодия - Страница 76

— Кажется, начинает доходить, Иван Алексеевич, — улыбнулся Аверин. — Есть такая ученая степень — «умный дурак». Слышали?

— Нет! Как это — «умный дурак»?

— А вот как раз как вы сейчас объяснили: человек, достигший определенных успехов в одной области знания, привыкший ко всеобщему уважению, может возомнить о себе, что он вообще гений, что он способен давать ценные советы в любой другой области, в том числе и в политике. И в результате, при всем своем высоком интеллекте и специальных знаниях, оказывается в дурацком положении.

— Ага, это бывает. Ну так вот, мы тоже не спешим с получением такой «ученой степени», а потому и не лезем в ваши дела.

— А как же, извиняюсь, у вас тогда вышло общее мнение, что я вам снился?

— А вот так и вышло, Колюня, — хитро улыбнулся старик. — Да разве ты только мне снился? Ты и сам себе снился. Вспомнишь еще мои слова. Вместе посмеемся.

— Вы… Вы уверены? Вы консультировались с психологами, кибернетиками, с кем-то еще? Ниче-ro не по-ни-ма-ю!

— Потом, Коля, каждый фрукт созреть должен. Как там у тебя, в Байконуре?

— Осваиваем потихоньку антигравитетор, гразер… Пока, откровенно говоря, успехов не много. Однако надеемся.

— Вот это правильно. Надеяться нужно всегда. Как перестал — пиши пропало. Ну, если у тебя ко мне вопросов больше нет… Мы тебя, конечно, не для того только вызывали, чтобы всякие кислые слова говорить. Прямо отсюда двинешь в кадры, подберешь себе людей. Просил расширить базу? Вот и расширяйся.

— А за это — преогромное вам спасибо, Иван Алексеевич!

— То-то. Вечерком, если время выкроишь, милости просим с Оленькой на чашку чая.

— Ве-ли-ко-леп-но, мисс Брайтон! — пробежав статью по диагонали, провозгласил редактор отдела Гаррисон, к которому Лолу направил Гольдберг. — У вас поистине государственный ум, вы умеете далеко видеть… Трудно, очень трудно убедить людей в жизненной необходимости тратить значительные средства на развитие перспективных исследований… Надеюсь, вы не станете возражать против небольшой редакторской правки?

— В каком отношении? — ощетинилась Лола.

— Видите ли… Вы слишком категорически увязываете тему трагедий в Бермудском треугольнике с космической линией, с инопланетной цивилизацией. Согласитесь: у вас нет прямых доказательств? Так, гипотезы, предположения… Если позволите, мы несколько смягчим, что-то дадим намеком, серией вопросов… Понимаете мою мысль? «А не есть ли это свидетельство…» «А что, если…» Ну, и так далее. Насколько я понял, основная мысль, которая пронизывает всю статью, — это необходимость форсирования работ в области искусственного интеллекта, не так ли? Вот и отлично. Еще одна, максимум две фразы, и мы эту линию усилим до предела. До упора, мисс Брайтон! Предоставьте это нам, мы ведь тоже хотим показать, что не даром едим свой хлеб, ха-ха! И в отношении работ Нормана у вас тоже хорошо: сказано исчерпывающе конкретно, популярно и… Ничего конкретного, никаких технических деталей! Кстати — нас это весьма интересует, — как обстоят дела у русских? Если мне не изменяет память, ваша коллега — Бала-о-шо-ва тоже пишет на данные темы?

— Ошибаетесь: она сейчас занимается проблемами низкоэнергетической плазмы. А чего это вы о ней вдруг вспомнили? И с чего взяли, будто мы с ней настолько коротко знакомы?

— Обычно идущие впереди — в любой области — поддерживают между собой более или менее тесные контакты. Мы были бы счастливы опубликовать ее работы, и если вы возьмете на себя труд перевести их… Не важно, опубликованы ли ее работы т а м…

— Ну-ну, — улыбнулась Лола. — Я постараюсь сообщить ей о вашем любезном предложении.

— Отлично сработано, Монтэг!

Донован откинулся в кресле, водрузил ноги на стол, потянулся к стоящему на отдельном столике подносу. Монтэг пододвинул бокалы, извлек лед из холодильника.

— Меня все еще беспокоит судьба Смита, — делая озабоченное лицо, произнес он, разливая виски. И еще нюанс, сэр: этот Пи-отэр При-ту-э-лен-коу, черт бы побрал эти славянские имена! — сидел напротив меня. Если бы он хоть чуть двинулся, мне не понадобилось бы даже боковое зрение. Но он просто исчез…

— Черт с ним, с вашим Петром, и черт с ним, с вашим Смитом, — благодушно изрек Донован. Ваши успехи. А вы там пили?

— Разумеется, но… Это случилось еще до того…

— Бросьте валять дурака, Монтэг! Знаю я эти «до» и «после». Сто против одного, что этот ваш Петр покажет уши если еще не сегодня, так завтра. Я уже отдал соответствующие распоряжения. Скажите лучше, вы изъяли тот документ?

— Как и опись, сэр.

— Они ознакомились с содержанием в вашем присутствии? И как?..

— Я был озадачен: мне показалось, что они каким-то образом ознакомились с этим раньше… По крайней мере, в основном. Во всяком случае ни бурного восторга, ни глубокой заинтересованности не обнаружили.

— Действительно странно. А договор остался в силе? Они не сочли себя обманутыми?

— Только просьба: ходатайствовать о предоставлении им возможности послать несколько вопросов и подучить ответы от Солнца.

— Ладно, подумаем. И это — все?

— Да, сэр.

— А что по линии Брайтон — Балашова?

— После визита в редакцию дала какую-то странную телеграмму в Россию: «Напала на золотую жилу для наших дельфинов. Обхохочешься. Подробности при встрече. Обнимаю, Лола».

— Надеюсь, вы не потребовали от нее объяснений.

— Сэ-эр!

— Вы свободны, Монтэг. В целом вашу линию я одобряю. Еще виски? Не забывайте главного, Монтэг: если мы и впредь станем уделять неослабное внимание этой журналистке, рано или поздно в наших руках окажется вся цепь… И еще кое-что. Можете мне поверить.